Поцелуй прерывисто дразнил, оставляя влажные дорожки стекать по подбородку. Себе я уже была не подвластна, своими выкриками позволяя всем этим действиям быть.

— Попроси, — мягкий, спокойный, до одури приятный, — меня.

Смолчала. Надолго ли хватит его выдержки? Здесь, в этой комнате, со завязанными глазами, я знала что он уже скинул рубашку, взгляд его ревностно бродил по мне, зубы сжимались, а штаны неприятно сдавливали набухший член. Движения его становились более резкими, почти рывками вынуждая узлы заходить. Терзать грудь, жестким волокном колоть соски, медленно массировать клитор. Мне не хватало совсем немного, превращая возбуждение в боль и ноющее вожделение.

Только подкатывала оглушающая судорога, ноги напрягались, носки предательски вытягивались, как путина умолкала, оставляя приятное послевкусие не распробованного блюда. Помимо этого конечности начинали неметь, веревка резала кожу, впивалась, казалось, в самое мясо. Терпение иссякало.

— Прошу, — еле живой, мой голос прозвучал где-то на задворках, но был услышан.

— Дальше.

— Прошу тебя, — слюни подло стекали по подбородку, собирались в капли, и бесшумно падали на постель, — трахни меня.

— Умница, — по влажному телу прошёлся холодок, — но я могу сделать это разными способами, как ты хочешь?

Было бы круто сесть тебе на лицо, но оставим на следующий раз, сейчас…

— Я хочу твой член.

Не выжидая, и больше не подготавливая, он вошёл в меня одним резким толчком во всю длину. Легкие сжались, плотно закрыла веки от поглощающей боли, крикнула что было сил, а после размякла, голова повисла на шее, будто готовая на отсечение, а поясница прогнулась, выставляя напоказ остатки потраченного целомудрия. Растяжение было невыносимым, смазка стекала по бёдрам, а от шлепков сносила остатки разумного зерна. Я что-то хотела сегодня? Не могу вспомнить. Плевать. Наслаждение сладко растекалось, я обмякла в руках Папочки, удерживаемая его паутиной.

Все смешивалось, режущая плоть веревка, красные отметены от его губ, громкие звуки и такт, отдающийся во всем. Беспамятство сковывало, бросая меня то в чёрную дыру, то оставляя меня потерянную на постели. Томное дыхание, свободное движение ног, только руки были по-прежнему связаны впереди. Когда только успел?

— Твои условия, я слушаю, — совершенно трезвый ум терзал задурманенный рассудок.

Начала вспоминать, зачем я пришла и чего собственно хотела.

— Обыденность, — начала блуждать, поняла, что этого мало и начала перечислять всё что приходило, — совместная прогулка, ужин, просмотр фильма, утренний душ, без всей этой таинственности, я хочу видеть тебя.

Забавно, мне нужно было просто поднять руки и убрать эту чертову ленту, что сковывала меня всё это время, но сил совершенно не было даже пошевелить задом.

— Многовато для одного раза, не находишь?

— Тогда тебе нечего мне больше предложить, — хотела обвести комнату пальцем, а получилось только поднять мизинец, — всё это хорошо, правда, но неправильно.

— Кто вдолбил тебе в голову эту чушь? — Кровать продавилась, Папочка навис надо мной, мазнул кончиком носа по щеке. — Ты обещала, что эта встреча не будет последней.

— Верно, — улыбнулась нежному порыву, — теперь это зависит от тебя.

Не ответил, оставил меня одну и забрал с собой сомнения, что до этого измучили меня. Не захотел отпускать, теперь выбор был за ним. И про Валеру ни единого слова, знает, он ему не конкурент. Сон медленно опускался на веки.

Кожа немного зудела, на места, где были красные следы, мышцы побаливали, как от хорошей тренировки, а повязка так некстати сползла с глаз, когда Папочки не было рядом, а на часах было уже три часа ночи. В бумажных пакетах он подготовил для меня новую одежду и бельё, на прикроватной тумбочке деньги. На такси многовато, стало быть, либо на пропитание содержанки, либо за оказанное удовольствие. Чем это отличалось? Пожалуй, этим вопросом я задаюсь каждый раз.

— Я грязная шлюха.

Огорошила, Полинка открыла двери моей квартиры в растянутой футболке мужа и поедая кусок пиццы. Лицо её вытянулось, пока смысл моих слов медленно оседал пониманием.

— У тебя получилось? — Стоило закрыть дверь, как ожидаемый вопрос показался на поверхности.

— Нет.

— Тогда ты неудачливая шлюха, — выставила перед собой палец, тем самым попросив подождать, пока остаток пиццы опустится в желудок. — Всё нормально, ты спишь с этим Папочкой ради удовольствия, а я… уже сама не знаю, видимо, за спасибо.

Протянула мне ещё теплый кусок и стакан гранатового сока.

— Спасибо.

— С тобой спать не буду, — для чего-то произнесла Полинка, ведомая, по всей видимости, пьяным поцелуем.

— Мне хватило.

— Оно и видно, хотела тебя предупредить…

— Всё потом, я спасть.

— Там, на работе слухи…

— Не хочу ничего слушать.

Глава 10

Наступает момент, когда жизнь переворачивается на сто восемьдесят градусов вверх ногами, словно Перемены, как и Смерть, в умах людей, имеет своего рода живую оболочку. Вот Переменс идёт по ромашковому полю, белый халат с блестками развевается по ветру, а позади люди вдыхают этот крышесносный аромат увлекательных событий. Путешествия, переезды, неожиданное наследство, неистовая тяга любви и прочие радости. Сколько угодно, пока Переменс встаёт рано утром не с той ноги, натыкается на двадцать пропущенных звонков, продирает глаза, а там уже кофе закончилось, и дел столько, что и начинать не хочется. Белое одеяние, от неправильной стирки, превращается в сизое мятое полотно, будто ткань тоже имеет свойство испускать дух. Тогда Переменс заходит в самые скверные переулки, а то и вовсе махнёт рукой «Плевать, пусть хоть так».

Изменения произошли у меня весьма не в положительную сторону. Пошатанные нервы пустились волной, отчего-то глаз дергался, то губы извивались в подобие улыбки на грани панической атаки. Началось всё со слухов, и потом их масштаб начал довольно ощутимо опускаться на плечи.

— На повышение метишь? — Голубоглазый ангел скромности Валера, озадачил меня с самого утра, а после испарился, будто его и вовсе не было.

— Неправда, — выпалила в пустоту.

Не монашка, согласна, однако слухи беспочвенны. К сожалению, так думала только я, остальные вдавались в свои фантазии, которым либо не суждено было сбыться, либо никогда не хватит смелости воплотить.

— Мой вопрос был формальностью, вы приняли его за чистую монету? — Дмитрий Станиславович удовлетворялся моей потерянностью и возмущением.

Второе пятно на моей и без того, мутной репутации. Стиснула зубы, чтобы не оправдываться и постараться сохранить лицо.

— На встречу поедем вдвоём. — Продолжил, не обращая внимания на предыдущие слова.

Кивнула, уже проклиная этот день. Сама бронировала домик в охотничьих угодьях, и надеялась, что он там застрянет с Вишняковым на пару дней, меня то зачем приплетать. Разговор двух минут об откатах, меж тем добираться туда по ухабам полдня, и потом обратно.

— Весь офис только о тебе и говорит, успех, — Полина скрывала во взгляде смешок, настолько явный, что радужки сияли драгоценными камнями, — сидишь у Дмитрий Станиславовича на шее.

— Ага, — кисло произнесла, только усевшись на своё место, — скорее на лице, — с горьким сарказмом старая потрёпанная шутка сорвалась быстрее, чем я успела заменить приоткрытую дверь кабинета генерального и оценить уровень громкости своих слов.

Полина проследила за моим взглядом, поджала губы в едкой усмешке, выпячивая подбородок, а я прикусила язык. Взмолилась всем Богам, только бы он не услышал моих слов, прислушалась, молчит.

— Полина Петровна, проходите, — нарочито громко с тактом послышался голос генерального с запинкой, чтобы прочистить горло.

О нет, почему опять он?! И это после такого разговора, чёрт!

Насколько сильно он нуждался в таком секретаре, что приходилось терпеть такую бестактность, а последние дни слишком уж расплодившуюся в стенах офиса. Начала уже писать в голове первые строчки заявления на увольнение, когда поняла, это простой человеческий фактор, со всеми бывает. К примеру, Дмитрий Станиславович, надменен, вежлив в своей манере и на деловых встречах держится весьма достойно, где надо по-свойски пошутит, где надо надавит. Меж тем, год назад на встрече с представителями китайского завода послал директора на три буквы, после четырех часового обсуждения одного и того же вопроса, затем вынудил переводчика дословно передать что это значит.